ПОИСК ПО САЙТУ 
поиск по ресурсному центру Кен-Марти Вахер – давний приверженец и “тяжеловес” Эстонской консервативной партии Pro Patria and Res Publica Union, до недавнего времени член парламента Эстонии. Г-н Вахер возглавлял министерство юстиции страны с 2003 по 2005 год. Эта должность поставила его в незавидное положение, так как в тот период бушевала первая в мире общенациональная эпидемия употребления фентанила. Ситуация, казалось, требовала ужесточения наказаний для крупных торговцев наркотиками. Тем не менее именно г-н Вахер, в новой роли министра внутренних дел в период с 2011 по 2014 год, возглавлял правительственную комиссию по профилактике наркомании, задачей которой было воплощение в жизнь довольно прогрессивных новых направлений наркополитики в Эстонии.
Принимая участие в конференции Евразийской сети снижения вреда в Вильнюсе в апреле этого года, г-н Вахер нашел время ответить на пару вопросов.
“Белая книга” – политический документ 2014 года, излагающий меры по сокращению употребления наркотиков, написание которого вы координировали в качестве министра внутренних дел. Именно в этом документе я, возможно, впервые встретил термин “снижение вреда” в широком общественном обсуждении в Эстонии. Это был шаг в правильном направлении, хотя в плане политики снижение вреда ещё не воспринималось как один из столпов наркополитики. Каковы были некоторые из наиболее значимых вех и препятствий на пути к включению снижения вреда в государственную политику?
Прежде всего, важно отметить, что взгляды мировых экспертов на снижение вреда различаются. Примерно год назад в Таллинне состоялась конференция довольно высокого уровня, на которой профессор Джон Стрэнг, эксперт по наркотикам Королевского колледжа Лондона, отметил, что единственной программой, которую можно считать основанной на фактических данных, и которую он как Эксперт рекомендовал бы для использования, является метадоновая опиоидная заместительная терапия. Мы знаем, что её эффективность доказана, и её имеет смысл финансировать из денег налогоплательщиков. Эстония сделала это. В настоящее время программа охватывает около 1200 потребителей наркотиков в год. По оценкам Национального института развития здравоохранения, в настоящее время в Эстонии насчитывается от 7000 до 8000 потребителей инъекционных наркотиков. Те 1200 человек, которых мы смогли вовлечь в метадоновую программу, составляют очевидное меньшинство, но это значительное меньшинство.
Другой программой, в которой Эстония добилась большого успеха, является обмен игл и шприцев. Согласно нашим данным, в настоящее время мы предоставляем услуги по обмену шприцев уже 60 процентам потребителей наркотиков. Один человек, употребляющий инъекционный наркотик обменивает шприцы около 230 раз в год. Это намного выше среднего показателя по Европе. Этот 60-процентный охват программами игл и шприцев является достижением, которым мы можем гордиться.
Это меры снижения вреда, которые доказали свою эффективность. Очевидно, что они принесли свои плоды, потому что эпидемия ВИЧ, которая, по мнению многих экспертов, является основным фактором и главной мотивацией для более широкого применения принципов снижения вреда в Эстонии, уменьшается. Эстония является одной из немногих стран региона Центральной и Восточной Европы и Центральной Азии, где эпидемия ВИЧ/СПИДа ослабела в течение последних десяти лет, и я уверен, что мы во многом можем поблагодарить за это снижение вреда.
Уровень вновь диагностированных случаев ВИЧ в Эстонии по-прежнему значительно выше среднего по Европе…
Это правда. Это означает, что предстоит еще много работы. Но, по крайней мере, нам удалось подняться с самого дна ямы. На таких конференциях меня часто спрашивают о причинах очевидных успехов Эстонии в этой области. Очень ясная и объективная причина, на мой взгляд, заключается в том, что в какой-то момент Эстония упала в очень глубокую яму. Что я имею в виду под “ямой”? С начала 21 века мы испытали очень резкий рост смертей от опиоидов, а также рост количества людей, употребляющих наркотики, употребляющих инъекционные наркотики. В высшей точке опиоидного кризиса в Эстонии насчитывалось от 15 000 до 16 000 потребителей инъекционных наркотиков. К настоящему времени, по оценкам экспертов, это число сократилось вдвое или уменьшилось как минимум на 40 процентов.
Третий фактор – это массовая эпидемия ВИЧ второй половины 1990-х годов, которая заставила нас искать эффективные решения. Присоединение к ЕС в 2004 году, должно быть, ускорило этот процесс – ведь для вступления в ЕС были предприняты большие усилия – и, таким образом, Эстония, по крайней мере, искала практические решения. Другие страны тоже сталкивались с подобными проблемами, но, возможно, они не пошли так же далеко в принятии решений. Мы как минимум декриминализировали употребление наркотиков, так что оно теперь считается не уголовным преступлением, а преступлением небольшой тяжести. Это фактически позволило начать предоставлять услуги снижения вреда.
Очевидно, что существует еще много мер снижения вреда, помимо опиоидной заместительной терапии и обмена шприцев, которые дают результаты, например, программы выдачи налоксона на руки. Что бы вы сделали, чтобы ввести более широкий спектр подобных мер в регионе?
Тема налоксона, которую вы подняли, является хорошим примером. В конце 2013 года в Эстонии действительно была запущена программа выдачи налоксона. Фактически, мы стали второй европейской страной, которая финансировала программу выдачи налоксона из государственных стредств. Этому предшествовали очень горячие и ожесточенные споры. Представители медицинского эстеблишмента особенно сильно противостояли этой идее – врачи считали невозможным бесплатное распространение лекарственного средства, отпускаемого по рецепту, людей, употребляющих наркотики и их семьям. Это было нечто, что просто не укладывалось у них в голове – конечно, работники службы скорой помощи должны иметь при себе налоксон, но потребители? Ни за что!
К счастью, после продолжительных споров, их решимость была разрушена, и сегодня мы можем быть уверены, что в результате были спасены многие десятки жизней. Я считаю, что эти цифры говорят сами за себя, и это должно облегчить принятие таких мер другими странами. Важно опираться на фактические данные, собирать данные и проводить научные исследования. Конечно, эти исследования дороги, однако очень важно иметь убедительные цифры. Если мы можем указать на достоверные статистические данные из разных стран, а также на четкие корреляции с принятыми мерами по снижению вреда, мы можем сделать довольно точные выводы. И я считаю, что такие организации, как ЕССВ, которые любезно пригласили всех нас сюда, имеют средства для проведения таких исследований, составления отчетов и рекомендаций. Другими словами, адвокация играет важную роль.
Г-н Мишель Казачкин, Специальный посланник Организации Объединенных Наций по ВИЧ/СПИДу в Восточной Европе и Центральной Азии, сказал в своем выступлении на конференции в Вильнюсе, что разумное рыночное регулирование является логической кульминацией философии снижения вреда. Вы согласны?
Это вопрос, который необходимо тщательно рассмотреть и обсудить. Прежде всего, мы должны найти примеры работающих моделей в странах, которые экспериментировали с чем-то подобным, учитывая, что страны сильно различаются. Давайте сравним, например, Нидерланды и Эстонию… хотя Эстония здесь не исключение – напротив, нас считают образцовым примером среди многих стран Центральной и Восточной Европы с аналогичными проблемами. Однако в Эстонии недостаточно развито снижение вреда, профилактика употребления наркотиков и отступление от употребления наркотиков. На такие меры никогда не хватает денег. У этого есть объективные причины. Но если мы посмотрим на Нидерланды, где в течение многих десятилетий десятки и десятки миллионов евро были вложены в снижение вреда, профилактику употребления наркотиков, работу с молодежью, повышение осведомленности и т. д. … разница поразительна!
Поэтому, прежде чем мы сможем начать изучать такие идеи или экспериментировать с подобными моделями, мы должны проделать самую важную часть работы в области профилактики и образования среди молодежи, а также, конечно, в сфере реабилитации и снижения вреда.
На регулируемом рынке защита потребителей по крайней мере частично финансируется, если не предоставляется, производителями, импортерами и продавцами. Считаете ли вы возможным заставить дилеров, которые заботятся о здоровье своих клиентов, распространять информацию о снижении вреда или даже предоставлять определенные услуги?
Честно говоря, я не могу представить что-то подобное. Давайте посмотрим, какие суммы призводители и маркетологи легальных наркотических средств – алкоголя и табака – вкладывают в профилактику зависимости, осведомленность потребителей, снижение вреда и т. д. Совершенно очевидно, что их инвестиции не очень значительны. Напротив, я бы сказал, что по сравнению с тем, сколько государства тратят на профилактику, их инвестиции в то, чтобы люди покупали производимые ими наркотики, колоссальны. И даже если они попадут в ситуацию, когда им придется финансировать хотя бы что-то, они будут неизменно выбирать самые дешевые или неэффективные меры. К сожалению, такие тенденции уже укоренились на рынке алкоголя, и они примут ещё более гротескные формы в контексте запрещенных наркотиков. Черный рынок имеет свои собственные стигмы, свои собственные взгляды, в том числе на то, что и как нужно делать, и их очень сложно сломать.
Автор интервью: Март Калвет, представитель сети людей, употребляющих наркотики в Эстонии (ЛУНЭСТ)
