ПОИСК ПО САЙТУ 
поиск по ресурсному центру Дэниел Вулф (Daniel Wolfe) является Директором Программы по международному развитию снижения вреда Фондов “Открытое Общество”, экспертом по вопросам политики в отношении ВИЧ и наркотиков, членом Стратегической консультативной группы ООН по вопросам ВИЧ и употребления инъекционных наркотиков, а также автором книг и статей в научых и популярных изданиях. Это интервью состоялось в апреле 2017 года на конференции Евразийской сети снижения вреда “Снижение вреда в новых условиях” в Вильнюсе.
На ваших глазах происходила эволюция концепции снижения вреда от перспективной идеи до одного из четырех основополагающих принципов современной научно обоснованной наркополитики. Какие важные этапы на этом пути вы можете отметить и какие основные сложности вы предвидите для движения снижения вреда в следующем десятилетии, особенно в регионе Центральной и Восточной Европы и Центральной Азии?
Для меня снижение вреда одновременно связано с мерами здравоохранения, направленными на снижение вреда, связанного с наркотиками и с плохой наркополитикой, а также с созданием пространства для изменения взаимоотношений между людьми, употребляющими наркотики, и государственными структурами, занимающимися вопросами потребления наркотиков и людьми, употребляющими наркотики. Долгое время, еще до начала реализации программ снижения вреда и даже потом, нам часто приходилось наблюдать, что к людям, употребляющим наркотики, относились как к самим наркотикам – как к чему-то, что необходимо контролировать и сдерживать. Снижение вреда позволило изменить идею о том, что необходимо перестать употреблять наркотики для того, чтобы получить право на помощь, поддержку или социальное участие. Так что для меня снижение вреда не просто набор из девяти интервенций, рекомендованных ВОЗ и ЮНЭЙДС. Это в большей степени философский подход, в рамках которого люди, употребляющие наркотики, рассматриваются как люди, способные принимать рациональные решения, имеющие возможность действовать, чтобы защитить собственное здоровье, здоровье своих семей и сообществ, а также играющие центральную роль в определении того, какие типы программ и политики на самом деле являются эффективными.
Одна из причин, по которой Фонды “Открытое Общество” были заинтересованы в снижении вреда – это то, что война с наркотиками, подобно войне с терроризмом, используется государственными структурами для контроля над определенными людьми во имя “здравого смысла” или “общественной безопасности”. Очень редко бывает так, что государства сверяют свои предположения с реальным опытом людей. И если подвергнуть такие предположения о войне с наркотиками проверке – что лишение свободы полезно, или что надо запретить людям открыто говорить о том, чем они занимаются, или что правильно предоставлять лечение и поддержку только тем, кто прекратил употреблять запрещенные наркотики – то можно убедиться в том, что все эти предположения ложны. Многие в этом регионе подвергли эти предположения проверке по-своему – например, начиная обмен шприцев в России, меняя наркологическую систему в Кыргызстане, чтобы люди больше не попадали на наркоучет и не были обязаны ежемесячно проходить тестирование и обследование, или внедряя в Молдове тюремную программу обмена игл и шприцев, которой фактически управляют заключенные. Все эти примеры демонстрируют, что вовлечение людей и создание соответствующего пространства позволяет сделать работу более эффективной, чем лишение людей свободы или создание препятствий для их работы.
Практическая реализация несколько эластичного принципа снижения вреда варьируется от страны к стране, иногда значительно, что может привести к противоречивым результатам. Как вы думаете, в чем причина и как можно противостоять этой проблеме?
Я не думаю, что именно правительственная политика определяет неоднородную или непоследовательную реакцию на снижение вреда. Как международный донор я думаю, что многие программы снижения вреда начинают развиваться в направлении приоритетов международных доноров, подобно тому, как растение поворачивается к солнцу. Снижение вреда стали во многом определять показатели ситуации по ВИЧ/СПИДу. Это означает, что в рамках ряда грантовых соглашений указывается, сколько игл должно быть распределено или сколько людей нужно будет охватить, и мы стали меньше фокусироваться на содержании этих действий и на некоторых важных аспектах, фактически не связанных с профилактикой ВИЧ, а вместо этого относились к созданию альянсов с людьми, употребляющими наркотики, и к организации открытой дискуссии.
Мы с вами только что вышли с сессии, посвященной новым психоактивным веществам. Одна из причин, по которой она проводилась в 7:45 утра и не занимала более заметное место в рамках конференции, заключается в том, что эти вещества не так тесно связаны с общественным обсуждением темы ВИЧ-инфекции, как, скажем, тема инъекционного употребления героина. Поэтому многие, кто ориентирован на выполнение своих грантовых обязательств по ВИЧ-инфекции, не уверены в том, что у них есть пространство для обсуждения новых психоактивных или неинъекционных веществ, хотя каждый, кто работает с потребителями наркотиков, знает, что это огромная проблема, которую необходимо обсуждать. Я считаю, что если и есть что-то хорошее в уходе Глобального фонда и международных доноров снижения вреда из региона, то, может быть, это возможность вернуться к тому, что важно – к мотивированию людей на улицах и в клубах, на наркосцене, и не ограничиваться тем, что написано в вашем грантовом соглашении с Женевой или Нью-Йорком, с Фондами “Открытое Общество” или ЮСЭЙД.
Г-н Мишель Казачкин, Специальный посланник Организации Объединенных Наций по ВИЧ / СПИДу в Восточной Европе и Центральной Азии, в своем выступлении на конференции заявил, что разумное регулирование рынка является логической кульминацией философии снижения вреда. Вы согласны?
Совершенно ясно, что тот факт, что наркотики являются незаконными и что правительства не разрешают открытое обсуждение или распространение информации о наркотиках или регулируют их качество или производство, увеличивает риск. Опять же, мы только что услышали обо всех этих новых психоактивных веществах, которые существуют в “даркнете”, но если вы обратитесь в наркологические диспансеры в городах региона, наркологи на самом деле очень мало о них знают и, честно говоря, мало что могут сказать, потому что эти вещества не поставляются с фармацевтической справкой, как лекарства, купленные в аптеке, где вы можете прочитать о побочных эффектах, содержании, противопоказаниях и т.д. Теперь у нас есть ситуация, когда вы получаете продукт, но не имеете представления о его безопасности или о том, как он подействует на вас или будет взаимодействовать с другими лекарствами, которые вы принимаете, или воздействовать на ваше здоровье – весь риск ложится на вас, а государство не несет за это ответственности. Поэтому совершенно ясно, что чем больше информации, чем более эффективно регулирование и чем более открыто обсуждается состав веществ, тем ниже риск для здоровья.
Многое, похоже, происходит независимо от законов. На большинстве современных рынков “даркнета” вы можете найти отзывы клиентов, есть открытые форумы, на которых потребители и продавцы могут делиться советами по безопасному использованию, и многие дилеры на самом деле продают товары, проверенные такими службами, как “Energy Control“, и перечисляют ингредиенты… На регулируемом рынке защита потребителей, по крайней мере, частично финансируется, если не предоставляется, производителями, импортерами и реселлерами. Считаете ли вы, что мы можем заставить дилеров, которые заботятся о здоровье своих клиентов, распространять информацию о снижении вреда или даже предоставлять определенные услуги?
Это очень сложный вопрос. С одной стороны, я полностью согласен с профессором Казачкиным в том, что регулирование ведет к повышению безопасности. Нет страны, которая регулирует и снабжает, за исключением самых ограниченных обстоятельств, например, героина и кокаина и других так называемых тяжелых наркотиков. Назначение героина – хороший пример государственного регулирования. Так что, казалось бы, это происходит, но героин доступен только для очень немногих пациентов, на которых не оказали воздействия другие виды лечения, а в некоторых случаях – например, в Нидерландах – героин назначают вместе с метадоном.
Если речь идет о большом рынке, возникает много сложных вопросов о том, целесообразно или целесообразно полагаться на людей, у которых есть стимул получать прибыль, в вопросах фактического саморегулирования и предоставления необходимой информации. Хорошим примером являются фармацевтические препараты. На протяжении многих лет, до 60-х годов, во многих странах вам не нужно было демонстрировать эффективность вашего товара. Вы могли просто полагаться на неофициальные отчеты пациентов и врачей. Не были разработаны строгие правила проведения клинических испытаний. Я не предлагаю вернуться к пересмотру веществ с многовековой историей потребления, но я думаю, что государство, независимо от тех, кто производит наркотики и получает прибыль, играет определенную роль в регулировании и рассмотрении вопросов безопасности.
Но до тех пор, пока они этого не сделают, как вы думаете, было бы целесообразно включить черный рынок в некотором качестве в стимулы снижения вреда?
Я думаю, что по соображениям безопасности и здоровья было бы желательно, чтобы черного рынка не было вообще. Я имею в виду, что когда вы говорите “черный рынок”, вы подразумеваете, что существуют зоны, в которые государство не имеет доступа. Однако в данный момент, в нашей реальности, я считаю, что одной из сильных сторон снижения вреда является то, что мы действительно смогли работать в “серой зоне” законодательства, когда мы сказали, что не будем ждать, пока государственные системы полностью трансформируются или признают существование проблем, прежде чем мы сделаем все возможное, чтобы повысить безопасность и обеспечить охрану здоровья людей, употребляющих эти вещества.
Таким образом, в настоящий момент – до государственного регулирования, до утопического видения того времени, когда государство предоставит нам научно обоснованную информацию о безопасности и рисках в связи с любыми психоактивными веществами, – я думаю, мы не можем ждать. Мы должны опираться на имеющуюся у нас информацию, включая информацию от людей, употребляющих наркотики, а не от тех, кто получает прибыль. Я не трачу много времени в “даркнете”, и я не рассматривал эти отчеты потребителей, но опять же, я не стал бы полагаться на производителя сигареты, чтобы решить, насколько опасна эта сигарета, и я не стану полагаться на продавца “соли для ванн”, чтобы выяснить, насколько она опасна. Я бы больше доверял “мудрости толпы” и многочисленным сообщениям от людей, которые работают с этими веществами или употребляют их, поскольку это лучшее, что мы можем сделать прямо сейчас.
Автор интервью: Март Калвет, представителя сети людей, употребляющих наркотики в Эстонии (ЛУНЭСТ)
