ПОИСК ПО САЙТУ 
поиск по ресурсному центру Жан-Поль Грунд начал свою деятельность в движении за права потребителей наркотиков, а именно в Роттердамском союзе борьбы с наркотиками – первом в мире союзе потребителей наркотиков, еще в 80-е годы, будучи студентом университета. С тех пор он много писал о культуре наркотиков, распространении тенденций в отношении наркотиков, ВИЧ и других связанных с наркотиками болезнях, наркополитике, подходах снижения вреда, осуществляемых сторонниками, и саморегуляции употребления психоактивных веществ. Жан-Поль Грунд – директор-основатель Международной программы развития снижения вреда Института “Открытое общество” (OSI) и технический советник ЮНЭЙДС.
Он также является старшим научным сотрудником Утрехтского исследовательского центра по вопросам наркозависимости (Нидерланды), старшим научным сотрудником кафедры исследования наркозависимости в Праге (Чешская Республика), приглашенным экспертом в области новых психоактивных веществ, интернет-рынков наркотиков, влияния технологий на распространение наркотиков и эпидемиологию, общественное здравоохранение и наркополитику в Институте науки и математики Фройденталя в Утрехте.
Из первых рук вы увидели эволюцию концепции снижения вреда от обнадеживающей идеи к одному из четырех столпов современной, основанной на фактических данных, прогрессивной политики в отношении наркотиков. Какие, на ваш взгляд, были некоторые из наиболее значимых вех на этом пути, и каковы будут основные проблемы для движения по снижению вреда в следующем десятилетии, особенно в регионе Центральной и Восточной Европы и Центральной Азии (ЦВЕЦА)?
В 1995 году я работал в Центре Линдсмита с Этаном Надельманом (недавно вышедшим на пенсию бывшим исполнительным директором Альянса по наркополитике). В то время это был проект Института “Открытое Общество”. Мы оценивали события в Центральной и Восточной Европе с точки зрения роста употребления наркотиков, инфекционных заболеваний и т. д. В то время почти не было ВИЧ-инфекции, кроме Польши и Сербии, которые имели ранние эпидемии в 1980-х годах. Первое, что мы сделали, – это собрали как можно больше “разведданных” от людей, работающих в этом регионе. В основном, мы искали людей, которые были бы заинтересованы в том, чтобы что-то сделать для снижения вреда, и которые, возможно, могли бы помочь принять эту концепцию.
С тех пор я бы выделил две важные вехи. Первым крупным событием в регионе стало объединение большого числа людей, работающих в этом регионе. Я думаю, что это было в 1995 году, в Италии на конференции по снижению вреда. Мы говорили с большим количеством людей, и мы заметили, что единства нет. … Вы могли видеть, что люди из бывшей Югославии, из Хорватии и Македонии, сидят вместе, а люди из Чехии и Словакии, например, сидят вместе, и все русские сидят сами по себе. Так что единства еще не было.
Что стало следующим шагом?
Затем мы начали работать с некоторыми из этих людей, а примерно через год – я думаю, что в 1997 году – у нас была конференция в Париже. И вы могли видеть, что в течение года атмосфера полностью изменилась, потому что все сидели рядом со всеми! Люди больше не просто сидели с теми, с кем были знакомы! Поэтому еще до того, как произошло что-то реальное, люди уже начали понимать важность совместной работы и обсуждения проблемы.
Поддерживали ли вы инициативы в регионе ЦВЕЦА в то время?
Хотя мы работали в Центре Линдсмита, который был проектом Института “Открытое Общество”, мы решили, что должен быть отдельный проект, Международная программа развития снижения вреда, которую я помог создать, и мы начали программу финансирования. Я неожиданно оказался в положении, когда мог поддержать эти инициативы, поэтому я сказал Юдит Хонти из Сегеда (директор Южно-Венгерского Союза Снижения Вреда, Сегед, Венгрия, член Руководящего комитета Сети снижения вреда в Центральной и Восточной Европе и координатор Сети, 1997-2000 годы, Венгрия): “Все возможно. Мы собираемся это сделать”, и всего через два месяца мы провели учредительное заседание Евразийской сети снижения вреда. (Хотя тогда мы называли это Сетью Снижения Вреда Центральной и Восточной Европы (CEE-HRN).
В то время я много путешествовал по региону, занимался разными проектами и говорил с множеством людей о налаживании программ обмена игл и шприцев. Эта концепция снижения вреда была во многом “импортным” продуктом, но теперь вы видите, что она действительно превратилась в разные виды услуг с большим акцентом на права человека и включение и участие сообществ, о которых мы говорим, особенно людей, употребляющих инъекционные наркотики.
Сперва это было не так очевидно, но люди продолжали говорить мне о том, что они хотели сделать. … Но в то время не было ни оснований, ни критической массы реальных, подлинных услуг снижения вреда, таких как обмен игл или опиоидная терапия. Поэтому в то время я по сути продвигал развитие этих основных услуг и норм.
Снижение вреда часто рассматривается как гаджет, трюк, услуга. Но в действительности это философия, способ взглянуть на общественные события, на проблемы, которые не решаются легко и быстро. Это светофоры, которые мы видим повсюду, это ремни безопасности. Если вы катаетесь на лыжах, вы должны оставаться в безопасных зонах, определенных горнолыжным курортом. Все подобные меры являются мерами по снижению вреда. Это действительно очень старая философия, которую мы пытаемся применить в контексте употребления наркотиков.
Практические проявления несколько размытого принципа снижения вреда варьируются от страны к стране, иногда резко, что может привести к спорным результатам. Как вы думаете, в чем причина этого, и как можно было бы противостоять этой проблеме?
Если есть проблема, она всегда политическая. Существует ряд основополагающих принципов снижения вреда, и я не вижу никаких дискуссий о применимости этих принципов в других областях, кроме наркополитики. Все, что я говорю, это то, что мы должны быть последовательными в наших правилах, и нам нужна политика, чтобы быть эффективными. Правда, культурные различия также могут быть причиной расхождений в практическом применении этих принципов. С другой стороны, основные принципы очень хорошо переносятся во все культуры – если это не культура, которая не заботится о благосостоянии ее отдельных членов, а таких культур немного.
Но снижение вреда – это политика, которая действительно реализуется. Может быть, она не воплощает чье-то представление об идеальном мире, но она практически и прагматично относится к проблемам реального мира, в котором мы живем. Я бы сказал, что это своего рода ядро совместной жизни как общества разных людей с разными потребностями.
Г-н Мишель Казачкин, Специальный посланник Организации Объединенных Наций по ВИЧ/СПИДу в Восточной Европе и Центральной Азии, сказал в своем программном выступлении на конференции в Вильнюсе, что разумное рыночное регулирование является логическим завершением философии снижения вреда. Вы согласны?
Я сейчас кое-что нарисую… Если мы поставим полный запрет на одном конце шкалы регулирования и совершенно свободный рынок на другом, то вы увидите, что чем больше вы запрещаете наркотики и чем больше вы подавляете потребителей наркотиков, тем более явным становится вред. То же самое происходит, если у вас нет какой-либо регулировки, например, с новыми психоактивными веществами и глубинным интернетом. В любом из этих крайних случаев – когда продукт полностью легален или когда он абсолютно незаконен – вы оставляете регулирование рыночным силам. Вы отказались от контроля.
Но вот эта область здесь [указывает на центральную выпуклость внизу, область с низким уровнем вреда на рисунке], это где вы разрешаете употребление, где вы не криминализируете потребление наркотиков, и не запрещаете продажу наркотиков, но строго регламентируете их, и у вас есть своя система правил, направленных на максимальное снижение вреда, связанного с употреблением наркотиков.
На регулируемом рынке защита потребителей, по крайней мере, частично финансируется (если не предоставляется) производителями, импортерами и продавцами. Вы думаете, что мы можем заставить дилеров заботиться о здоровье своих клиентов, распространять информацию о снижении вреда или даже предоставлять определенные услуги?
Еще в 1985 году я начал аутрич-программу в Роттердаме в районе, который проходил реконструкцию, а это означало, что многие дома были пусты. И почти на каждой улице были один или два наркоторговца. Вы могли зайти в их квартиру, купить там наркотики и там же использовать. В то время большинство людей уже курили героин, но некоторые ещё кололи. Это было время, когда мы только что узнали о таких людях, как Дон Де Жарле, очень известный исследователь из Нью-Йорка по ВИЧ, который приехал в Нидерланды и рассказал о том, что происходит в Нью-Йорке в отношении снижения вреда. И это заставило меня подумать, что нам нужно сделать что-то подобное. Первоначально наша программа была направлена на то, чтобы помочь людям получить лечение метадоном у своего терапевта. Мы предоставляли им своего рода психосоциальную поддержку. Но когда мы поняли масштабы угрозы ВИЧ, мы немедленно изменили наш подход и начали обмен игл.
Это длинная история, но самое важное в том, что однажды парень, который приходил, чтобы обменять свои иглы, сказал: “В моей квартире около пяти человек. Они могут купить, и некоторые из них остаются спать, но они все там также колятся. Могу я купить 50 игл?…” И так, мы начали то, что мы назвали “коллективный вторичный обмен игл”. Когда мы это начали, мы стали развивать отношения с разными людьми, и стали посещать их. В некоторых местах работали дилеры. Итак, мы дали им контейнер и две коробки по 100 игл, и теперь они занимались обменом игл для нас. Так что, конечно, можно работать с дилерами! Это один из примеров.
Еще один немного более современный пример. Хотя “Шелковый Путь” закрылся, глубинный интернет процветает, и на некоторых из таких сайтов есть форумы, на которых люди – клиенты и дилеры – открыто обсуждают всевозможные вещи, включая качество продуктов и безопасное использование. Там гораздо больше взаимодействия, чем на улице, где вы “сталкиваетесь” с кем-то, совершаете быстрый обмен, и уходите. Таким образом, есть прекрасная возможность взаимодействия. У продавцов есть определенная ответственность, и они готовы брать её на себя хотя бы частично. Не все, конечно, но некоторые из тех, кто продает наркотики на сайтах в глубином интернете, сами употребляют наркотики. Это не только “плохие люди в костюмах, которые продают наркотики нашим детям”, но и множество энтузиастов, которые продают сверстникам и употребляют сами. Эти люди очень охотно обсуждают, как употреблять продукт как можно безопаснее. Но, опять же, у вас должны быть условия для этого. Чем сильнее репрессии, тем меньше стимулов для таких дискуссий. Если репрессии очень сильные, единственной темой обсуждения является то, как не попадать в руки полиции. Но если это не такая большая проблема, есть место для других разговоров.
Автор интервью: Март Калвет, представителя сети людей, употребляющих наркотики в Эстонии (ЛУНЭСТ)
